Anonymous male half-German Russian-speaking narrator,b.May 16, 1906, in Germany (unwilling to have birthplace recorded) but spent 1920s in Rostov on the Don, where he grew up in an orphanage. In 1929 he went work training tractor drivers in a MTS in the large and well-to-do Kuban stanitsa of Shkuryns'ka (Shkurinskaja). In the orphanage, during the famine of 1921-1923, the children began to suffer from scurvy, but thanks to aid from abroad he survived. In 1925 he completed a course as a chauffeur and became self-supporting. In 1929, when he went to the Kuban, the Party members whom the narrator encountered were outsiders, not local people. Deculakization began there only in 1933. Opposition to collectivization was total (sploshnaia), and narrator tells of resistance, as well as officially “exposed” plots of underground organization and emegre Whites. During the famine, which began in this area in late 1932, people came to him to beg for bread and many perished. After the famine, most of the remaining population of the stanitsa were newcomers. Of a pre-famine population of 16,000, only 6,000 inhabitants remained. It was virtually impossible for the Cossacks to flee, so they died. While he had no knowledge of cannibalism, people did eat rats and dogs. The narrator left the NTS in anger, went to Rostov and then Nal'chik, where there was also hunger, and after the famine went to Kharkiv, where he remained until the German invasion.
Вопрос: Пожалуйста, скажить когда ви родились?
Ответ: В
1906-ом году, мая 16-го.
Воп.: Где вы жили в конце 20—х годов?
Отв.: Я жил в Ростове в детдоме.
Воп.: Когда переехали на
Кубань?
Отв.: На Кубань я попал, переехал; это было в 29-ом году.
Воп.: А в какой станице Вы жили?
Отв.: В Штуринской.
Воп.: Что помните о революции?
Отв.: О революции я плохо
помню, что тогда, так бы сказать, еще мальчишкой был, не мог ничего соображать.
Воп.: А что в детстве думали о советской власти?
Отв.: Я в
детдоме жил, а тому жили плохо, потому что после революции недостаток был
продуктов и Папа Римский помогал, потому что в детдоме дети начали болеть
цынгою. И когда приезжали иностранцы, то видели, что дети погибают и им прислал
вот Папа Римский, и Америка помагала. А потом уже тогда на 1925 год я окончил
курсы шофера и пошёл на самостоятельную жизнь, тогда то в 1929 году я попал на
Кубань и там вот зто встретил 33-ий год, голодовка была.
Воп.: А кто
были членами партийной групры в станице —местные или приезжие?
Отв.:
Приезжие.
Воп.: Откуда? Вам известно откуда они приехали?
Отв.: Я в этом деле не учавствовал, я был безпартийный, я не мог
знать. Что они приезжие были, а вообще вся станица после голода была пополнена
приезжими, большинство приезжие, потому что я не помню или после голода, или до
голода, вывозили казаков добровольно выпросили это у начальника охраны спеть им,
«А Кубань то наша родина, дай взглянуть в последний раз...» А знаете, когда пели
трогательно было... ох.
Воп.: А ви имели какие-нибудь трудности с ЧК
или ГПУ?
Отв.: Куда би не приехал — вызывали везде, потому что у нас
приписка раз приписоваться Вас не приписывают, идите к начальнику идите за
разрешением, а у нас так — из деревни приезжаете в город вам дано приписоваться,
говорят идите в милицию, говорят вам нельзя тут, вы тут не рождены,вы рождены в
станице Шкуринской, со станици Шкуринской, туда уезжайте, а я туда приехал и мне
сказали, я должен ехать туда, где родился. Я рождён в Германии, я не могу, а в
Германию я не хочу, а тогда меня приписывают всегда.
Воп.: А в
станице был комитет бедных крестьян? Комбед?
Отв.: Я вот это не могу
сказать. Подпольно были, а так открыто не то нет.
Воп.: А когда
началась раскулачка?
Отв.: Раскулачивать начали в нашей станице в
1933-ем году. У нашей станице —в других местах я не знаю, а там где я был в
1933-ем году.
Воп.: Значит поздно? Очень поздно?
Отв.:
Очень поздно. Да так это: приходит в дом до казака искати хлеб, посевной,
приходят хлеба забирали, забирали все кожухи и валенки, табак забирали, мыло,
одежду хорошую забирали. Эти люди погибали.
Воп.: А людей ссылали?
Отв.: Они так умирали, они, видите, так сделали — этот период как раз
зимний — 1933 год он был окружённый выезду и въезду не было так, что кто мог
пешком так пробраться то мог, а так чтобы выехать, а куда зимой выедишь по снегу
то если снегу кругом глибокий, а так что далеко не уйдёшь, а поездом нельзя,
билета не можешь купить.
Воп.: А был-ли колхоз в станице до
коллективизации?
Отв.: Там у них было из давних—давно товарищества
сущестовавали — товарищества так это очень богатая организация, это так где
находился центр казачий, казаки по очереди дежурили, работали и это то, скажем
общественное место, общественная земля, общестовенннй сад. Казаки добровольно
обрабатывали, бесплатно, а потом уже когда вот это пришли Советы,все
аннулировали, то там не было ничего, никаких организаций. Был сельсовет и всё, а
при сельсовете это все племенные лошади, племенная скотина. Ничего не стало, а
раньше там было всё.
Воп.: Как вообще жилось казакам? До революции?
После революции?
Отв.: До голода? После голода? До голода жили
хорошо, имели много места, земли имели много, машини имели много, а пришла эта
коллективизация хочешь не хочешь иди. Не хочешь работать, значить в Сибирь дрова
пилять.
Воп.: А когда началась коллективизация у вас?
Отв.: Я вот не знаю, когда Машинно-Тракторная Станция началась
строиться в 29-ом году.
Воп.: А режим принуждал людей войти в колхоз?
Отв.: В обязотельном порядке.
Воп.: Как это было знать? А
как это было?
Отв.: Выборный был председатель сельсовета, уже не
местний, так сказать, не местный, а приезжий и организовал колхозы — кто не
хотел ссылали, а кто хотел работал, вот когда начал уже поспевать урожай то при
стане они голодовали форменным образом, там кто остался живым, то там колоску
нарвёт, натрёт пшенички, то и скушает —поймают — 10 лет дадут. Или кукурузы
бросит качанку —десят лет дадут. Очень было строго. Было очень трудно. Почти
всех аннулировали.
Воп.: Вам известни такне случаи? За качанку?
Отв.: Закон был. Закон был. Закон был общий закон. За качанку вас
поймают, то дадуть десять лет.
Воп.: Было сопротивление к
коллективизации?
Отв.: Сплошное. Сплошное было. Не хотели они, что
человек работает ничего не получает. Урожай минимум выполнять это —то налог. Они
дают еще сверхплана. Сверхплана дали. Зерно не осталось. Такая была.
Воп.: Вы можете повторить, что вы говорили о восстании в станице?
Можете повторить в микрофон?
Отв.: Тогда вы не записали, нет?
Восстание то было. В общем подпольная организация —был послан человек в
Краснодар, а это попало письмо не туда, куда нужно, попало в НКВД, и на
основании этого письма раскрили эту организацию. Был арестован Семикобылин.
Председатель товаришества он арестован. И потом приехали эти из Ростова — особая
часть — это дрезина называется, не поезд, а дрезина, специальный вагончик, и
арестовали и, очевидно, раз арестовали за подпольную организацию то живыми не
оставались. Вот и всех их аннулировали.
Воп.: И всех их арестовали? А
много людей арестовали?
Отв.: Я не могу сказать, потому что я человек
посторонний был дальний, при МТС работал. Моё дело учить трактористов, но и я по
электрике работал, так что те, кто были члены партии, они присутствовали, они
знали все. А таким безпартийным то недоступно было узнать всё. Узнавали так
машинально очень.
Воп.: А говорили, что подпольная организация имела
связь с белыми и с заграницей?
Отв.: Вот зтого я не могу сказать, я
не могу сказать. Потому что, вот был разговор от этого генерал Шкуро говорят,
имени Юл Шкуринская — что он приходил после революции и случайно узнали, его
девочка, поделилась с другой девочкой, а та девочка была городская, отец из
города и мать из города и говорила приходил зтот генерал Шкуро домой — красивий
дом кирпичный и пока ехали туда, то не было его. Очевидно, имел связь с
заграницей.
Воп.: А как казахи относились к украинцам?
Отв.: Там не было. Там только вражда была, когда были Советы. А когда
Советов не было там жили гарбарики разные люди, кузнецы их називали гарбарики,
которые починяли косилки, механики всякне там работали. Тогда свободно было. А
когда вот это начали коллективизацию то тогда людям изменилось, которые из
города. Потому что большинство были партийцы активисты, активисты, вот это, что
работали добровольно в МТСе, то они приезжали работать так как и я. Я жил в
детдоме, кончил курсы и мне предложили — не желаете поехать собирать 20 долларов
за штуку Макормик [МсСоrmick], а потом я остался работать после голоду уехать
уже, бросил й уехал.
Воп.: А что Советы сделали с церьковью и
священником в станице?
Отв.: Советы? Священника, его фамилия была, я
забыл, Михайловский, Михайловский сослан, а церковь закрыли, колокольню сняли,
сбросили ступеньки побилися, потом я уже не знаю, что с ней стало. А помните,
как выглядела страшно, вот где могли — тракторами ещё мало тракторов было, а где
тракторами не могли вовремя посеять, всё то лошадями сеяли, то поднимут лошадь,
она упала голодная лошадь, подкормят её чем-нибудь часик и снова ёё заставляют
посевную компанию выполнять. Трудно было.
Воп.: А когда начался голод
в станице?
Отв.: В станице начался голод в начале то есть в конец
1932 г, начала 1933 года.
Воп.: А можете рассказать о некоторих
особенно ярких моментах?
Отв.: Таких то особенно вот это не могу
всякне подробности дать; то что я слышал, видел...
Воп.: А раньше вы
говорили о населении в станице?
Отв.: Шестнадцать тисяч было в
станице, а после голода 33 года осталось 6.000.
Воп.: А что люди
делали?
Отв.: Люди ничего не делали, потому что забирали.
Ходили-бродили. Кушать ничего.
Воп.: Ходили в город?
Отв.:
Нет, по станице —один к одному приходили спаршивает, к знакомим, где кусок хлеба
есть, картошку ели...
Воп.: Они отъезжали, искали работы?
Отв.: Нет, нельзя было выехать. Во время голода нельзя было выехать.
Она была — станица — помещена на чёрную доску, эта станица и никто не имел права
выехжать без особого разрешения.
Воп.: И как станица попала на черную
доску?
Отв.: Вот это же, когда раскрыли подпольную организацию, после
этого.
Воп.: А здесь вопрос, чем занималась МТС?
Отв.:
Кто? МТС? МТС ремонтировали машины, МТС летний период, сеяла она то в начале, а
потом уборкой занимались Машинно-Тракторная Станция — она все функции выполняла,
начинали сеять, а потом начинает полоть тоже машины с Америки Макормик
[МсСоrmick] — это всё с Америки Макормик. Обработка была машинами. Там из
давним-давно. То есть в тех станицах МТС в зимний период ремонтируют
машини,трактора, паровые эти котлы, комбайны ремонтируют, а в летний период
начинается уже в марте месяце посевная, что выпопняет задание, сеют зерно,
начинают сеять пшеницу, а потом начали сеять кукурузу, подсолнухи — все машины
делали, потому что там не под силу. Там хозяин имеет пять душ детей и все
сыновья, значит, у него пятьдесят десятин земли, а пятьдесят десятин обработать
руками не возможно, и так они все машини забрали у казаков и сделали МТС
трактора — это правда они покупали за границей эти Фордсони [Ford] и
Интернационал [International Harvester] тракторы. Эти покупали за границей. Они
не имели.
Воп.: А сколько человек работало в МТС?
Отв.: Не
могу сказать.
Воп.: Приблизительно?
Отв.: Приблизительно?
Наверно, обслужуваемого персонала был; приезжих было; они занимали хорошие
кирпичные дома; были построены три дома главные, а рабочих сотня может быть, ну,
там трактористы были, большинство из казаков они работали бесплатно —трудодень
—они не платили, то в бригаде было по 20 тракторов было больше 100,150 людей
работали. Бригад было может быть 10 бригад было.
Воп.: Бывалo, что
работники МТС, что трактористы, голодовали?
Отв.: Нет. Их кормили.
Воп.: Их кормили?
Отв.: Их кормили.
Воп.: Вам
известний случаи людоедства в станице?
Отв.: Людоедства то нет, а
крыс и собак, которые подыхали, крысы замерзали, ловили крыс, кто мог. У нас
собачка была, сдохла. Валет ёё завалил, и ёё викинул с утра, а вечером уже её не
было собачки. Собак ели дохлых. Было слышали, что говорили, что детей ели, ну я
не видел я не видел этого случая.
Воп.: Вы говорили, что после голода
вы уехали из станицы. Сразу же?
Отв.: Да, я поругался. Я такой, что
не боялся, я воспитанник детдома был и приехал механик главный — он тоже был
немец — и я с ним поругался. Я выполнил работу бригадира—учетчика и должен
замерить сколько горючего каждый трактор спалил, каждый трактор сделал. Он
приехал и начал меня учить, а я сказал — Ви займите моё место и работайте. Он
взял другого, а потом дирекция узнала, то сделали выговор ему: — Вы не имеете
права без директора этого делать — одно, а второе, что у него 20 тракторов, 20
людей и он всех записует, кто сколько часов проработал, и я не спал, так заснешь
час два сидячи вскочишь и бежишь, остались трактора, а пусть они плохо понимали
ещё, а потом когда приехал директор, он сказал поработай, окончи посевное, а
потом если не хочешь можешь увольнится, и я бросил и уехал.
Воп.: А
куда Вы поехали?
Отв.: Я, кажется, поехал в Ростов, а из Ростова
поехал в Нальчик, тогда уже было после голода лучше, а с Нальчика поехал в
Харьков и, кажется, был в Харькове, пока война началась.
Воп.: А как
виглядил Харьков в этот час?
Отв.: Когда приехал в Харьков, то уже
голода не было. После голода я поехал в Нальчик. Там был голод.
Воп.:
Там было хорошо. Там не было голода, а в Нальчике? А в Ростове?
Отв.: В Ростове говорили, что туговато было. Очень туговато.
Воп.: Желаете что-нибудь добавить. Отв: Та такого добавить, то я
позабывал всё, 78 лет так трудновато сейчас всё вспомнить. Ну, я думаю, пока на
этом закончить.
Воп.: Большое вам спасибо.
Отв.:
Пожалуйста.